На прошлой неделе исполнилось ровно два года со дня смерти Анатолия Капского — с огромным запасом самого успешного менеджера в истории белорусского футбола. Золотой БАТЭ, им созданный и запущенный на невероятную европейскую орбиту, — навсегда в сердцах не только борисовских болельщиков.
Вашему вниманию — отрывки из книги воспоминаний об Анатолии Анатольевиче, над которой работают Андрей Вашкевич и Денис Сорокин. О своем Капском рассказывает главный тренер БАТЭ в сезонах 2008-13, а ныне наставник московского ЦСКА Виктор Гончаренко.

— Два года прошло со дня смерти Анатолия Анатольевича. За это время в мыслях постоянно обращался к нему за советом. Капский всегда умел дать мудрый, взвешенный, толковый совет — и футбольный, и чисто житейский. Два года прошло, а ожидание его звонков никуда не делось. Все кажется: он, наверное, где-то в Борисове или Минске, и сейчас раздастся мелодия телефона, а в нем — родной голос...

***
Когда он звонил и говорил "Алло", я уже понимал, какое у него настроение и какой разговор предстоит. По интонации одного слова я осознавал: плохое настроение, надо будет отбиваться, контратаковать, объяснять. Понимал, как себя вести.

Капский прекрасно знал, что я могу ответить в том же ключе, в котором вел разговор и он. Но также знал, что если я так отвечаю, то по делу. Когда он кричал по делу, я молчал.

 

 

На следующее утро после хорошего матча он обычно звонил и — безо всяких "приветов" — начинал: "Как же з…, б…!" И ты понимал, что у него великолепное настроение, полоса белая. Он умел очень искренне радоваться.

Он мог набрать после любого впечатлившего его события. Допустим, "Леганес" — "Барселона" играют, и Месси в крестовину пробил или проникающую передачу отдал. Капский посмотрел бы — набрал бы сто процентов: "Ты видел, что он сделал? Своей этой клюшкой отдал между линиями!" Если игра интересная — пять-шесть раз за матч могли созваниваться, обсуждать. Лигу чемпионов, например. Что-то происходит на поле — и ты понимаешь: сейчас наберет.

Он сопереживал любой удаче — жизненной, спортивной, творческой. Далеко не только своей или своего клуба. Если Даша Домрачева или Саша Герасименя, или Вика Азаренко выиграют — Капский обязательно отметит, позвонит, обсудит: ты видел? Ты читал? Ты слышал? Он болел за всех, вплоть до "Евровидения". Удачный материал — Новикова, Вашкевича, Васи Уткина — никогда не оставлял его равнодушным. "Как же з…, б…!" — это было емко, понятно, заряжало тебя хорошим настроением надолго.
Когда я не брал трубку, он не обижался — понимал, что значит работать тренером. Тренировка, игра, после игры плохое настроение. Он знал, когда звонить. Знал, успокоился я или нет. Но очень злился, когда плохая связь. Тогда быстро поднимал внутреннего коня на дыбы: "Да б…! Где ты там находишься?! Иди, где нормальная связь!" Или: "Иди, где ветра нет!"

Помню, однажды раздался звонок полвторого ночи — а для Капского было все равно, когда мне звонить: полвторого, полтретьего или полвосьмого утра. Жена приносит телефон — у нас на Радужной тогда был простой, проводной. Он: "Ты спишь?" Я: "Да". Он: "Пока ты, б…, спишь, я твоих футболистов из милиции достаю".

Эх, бывали дни веселые... Конечно, я сразу собрался, в машину прыгнул, поехали с ним вместе. Вызволяли футболиста. Не буду говорить кого.

***
Я всегда поражался: как он мог вести любые переговоры. Иногда кажется: полный тупик. Но Капский мог выйти из любой ситуации. Мог все вывернуть наизнанку, зайти с другой стороны, предложить компромисс — у меня просто челюсть отваливалась. Но если он шел на уступки, то требовал что-то взамен. Вспоминаю: сколько контрактов у БАТЭ сорвалось? Единицы. И то — если уже на финишной прямой мы понимали: человек не нужен. Только тогда сделка разваливалось. А если он себе цель ставил, то ее добивался.

Сидишь с ним на переговорах — и не можешь не восхищаться человеком, который умеет все. Кто хороший переговорщик? Тот, кто эмоционально может надавить и одновременно логически обосновать. Эти два качества у Капского работали идеально. Когда он ловил тебя на логику, а потом еще эмоционально давил — оружия против этой комбинации не оставалось. Капский пользовался этим приемом, с кем бы ни беседовал: с футболистом, со своей женой, с моей, с журналистами, с болельщиками.

В какой-то момент тонко почувствовал, что в плане переговоров какие-то вопросы можно передоверить мне. Говорил: ну, позвони, пообщайся по тем и тем пунктам. Хотя мне этого делать не очень хотелось.

Когда я был членом исполкома БФФ, перед очередным заседанием набрал Капский: "Ты чего идешь на исполком?" Говорю: Есть такой и такой вопросы". Он: "Что собираешься делать?" Так и так, отвечаю. Капский: "Если хочешь решить этот вопрос, ты должен по всем остальным пунктам биться в кровь, ругаться со всеми, по максимуму напрягать. Особенно вот по этому пункту", — не буду говорить, какому именно, да и не важно теперь. — "По нему ты, конечно, проиграешь в итоге — они продавят свое решение. Зато потом они отдадут тебе то, за чем ты в реальности идешь".

Тот исполком прошел будто по сценарию Капского. Я действительно проиграл в вопросе, в котором не мог выиграть изначально. Но тот, который был нужен БАТЭ больше всего, я решил. И вроде все остались довольны. Я был шокирован: как? А для него это было легко — он гениально считал варианты!

 

Уникальное качество Капского, которое меня восхищало: умение задавать вопросы. Это не каждому человеку дано. Он не окружал себя подхалимами, "шестерками". Ненавидел людей, которые пытались ему "открыть глаза" на то, что происходит в команде. Такие "доброжелатели" были ему не нужны. Он всегда звонил мне, помощникам, врачам, футболистам. Никто не собирался ему ничего выкладывать. Но он так ставил вопросы, что получал нужные сведения.

Самое поразительное: по развитию разговора я уже знал, что он будет делать. Но против этого бесполезно было бороться. Бывало, я пытался что-то недоговорить, потому что из-за этого пострадали бы другие люди. А он потом узнавал — и начиналось: "Твою мать, х… ты мне не рассказываешь?!" Я говорю: "Анатолий Анатольевич, я ж вас никогда не обманывал. Не мог я вам говорить про эти эпизоды…"

С ним было нелегко родным, близким, друзьям, родственникам. Ехали куда-то с мужем его сестры. Капский не замолкал всю дорогу: "Б…, да куда ты прешь, на какой ты передаче, перестраивайся, обгоняй…" Мы подъезжаем, муж сестры выскакивает из машины: "Твою мать, я уже 35 лет за рулем, не могу ехать, потому что руки дрожат".

При этом он был очень чуток к людской боли, всегда готов помочь. Насколько мы были шокированы, когда погиб ярославский "Локомотив". Понятно, что для всех это была огромная трагедия. Но Капский был тронут до глубины души одним эпизодом: Иван Ткаченко буквально из самолета отправил значительную сумму на лечение больной раком девочке. Анатолий Анатольевич восхищался такими поступками.

Он помогал строить храм в Зембине. И всегда говорил: "Не надо об этом писать, рассказывать. Вы решаете, даете деньги. Когда ты оказываешь помощь, нельзя делать из этого пиар". С одной стороны в нем была требовательность, с другой — ранимость, сентиментальность.
Когда кто-то ставил под сомнения его качества, как руководителя, он мог это спустить на тормозах. Но если кто-то ставил под сомнение качества людей, в которых он поверил, он этого не прощал. Скажут, что Капский плохой менеджер — он переживет. Но не дай бог кому-то сказать: Гончаренко — плохой тренер. Или кто-то в БАТЭ — плохой игрок. Порвал бы, из-под земли достал.

К своим родителям он относился очень трепетно. Мы помним хорошо момент, когда умер его отец и как он сильно переживал. И как он относился к здоровью матери. Каждодневно ей звонил, узнавал, летел на помощь. Это тоже показательно.

***

Только глядя на Капского, можно было понять, что на самом деле означает слово "руководитель". Он идеально сочетал жесткость управленческих решений и доброту. Порой принимал очень болезненные решения, однако всегда их обосновывал.

Он видел всех насквозь — бизнесменов, футболистов, своих родственников. Никому сладко не было. На людей он оказывал колоссальное давление. Или ты выживал — и он делал тебя тем, кем хотел видеть. Или просто уничтожал — кому-то приходилось уходить. Он был достаточно тяжелым человеком, но мне было с ним легко. Чем дальше, тем крепче мы дружили. Когда я ушел из БАТЭ, наши отношения стали гораздо более похожи на отношения отца и сына, чем президента клуба и бывшего тренера.

Ему приходилось тяжело со всеми, а всем — с ним, потому что он всех любил. Это не мешало ему быть требовательным. Но он был требовательным прежде всего к себе, и только потом — к окружающим. Ко всем относился в равной степени строго. И если что-то шло не так, то не жди пощады — он спускал всех собак на тебя. Неважно: сын, друг, брат. Он был беспощаден. Он ненавидел, если человек не делал свою работу.

Он спорил и с руководителями предприятий, и с министрами, и с обычными людьми на трибуне одинаково. Как к равным относился и к министру, и к болельщику. И всегда говорил как есть.

Он вырывал деньги из бизнеса, чтобы отдать команде. Даже в тяжелые времена футболисты получали то, что им положено. В сложные периоды это дорогого стоит. Говорил: "Если обещал, значит, выполню. А если знаю, что не смогу выполнить, то не обещаю".

***

Возможно, впервые он начал во мне что-то подмечать еще бытность игроком. Когда я был травмирован, он брал к себе в машину — и мы отправлялись на выезд. Когда долго едешь — в Мозырь, например, около трех часов, — разговор сам льется.

Капский всегда пытался анализировать нас — даже когда гнал 240 километров в час. В нем сочеталось несочетаемое: он умел навязать свою точку зрения и любил, когда с ним спорят. На первых порах понятно, футболисты особо не встревали. А я ему начал мягко оппонировать: "Не, Анатольич, я думаю, что так правильно". Он такой: "Ну б…, ничего себе!"

Думаю, мое несогласие его чем-то привлекало. Я не говорил всю дорогу: "Да, да, Анатольич, вы правы". Если он кипятился, начинал кричать ("Твою мать, я считаю, что я прав"), я ему говорил: "Да, вы правы. Но я считаю по-другому". Когда он доходил до точки абсолютного кипения, я начинал молчать.

Помню, как он позвонил мне по Родионову. В 2006-м игра у Витали в первом круге совсем не клеилась, все уже спрашивали: кого мы купили? В "старте" тогда в основном выходили Близнюк и Лебедев. Я же работал в дубле, немного по-другому на все смотрел. А он начал сомневаться — все-таки большие деньги за Родионова на тот момент отдали.

И "знатоки" начали нашептывать: "За кого ты отдал столько денег?" Какое-то сомнение в него вселилось. Он мне набрал, и как только начал проблемы обрисовывать, я ему сказал: "Анатольич, это наш лучший нападающий будет, он еще до конца не раскрылся".

Капский секунд десять молчал. "Да? Ты так думаешь?" И тут же успокоился. Я больше ничего не сказал. И после этого у Родионова как раз подошла белая полоса, он начал забивать и приносить много пользы.

 

 

Капский был в мелочах.

Мы много раз встречали Новый год. Я поднимался со своего шестого этажа на его девятый. Он требовал от своей жены Аллы, чтобы был идеальный стол, салфеточки должны лежать правильно, вилочки, стаканчики под были расставлены под каждое блюдо.

Дальше начинался рассказ: "Я вот съездил, купил сладенькие помидорчики. Тут черри, тут другие, красненькие… Вот — хрустящие огурчики. Они там-то продаются, съезди, купи, по такой-то цене, можешь поторговаться… Здесь кусок сала, арбуз", — с какой любовью он это рассказывал! Все должно было быть идеальным.

И люди должны к нему прийти "пафосные". От них требовалось одеться красиво, но не вызывающе. Где-то нужно поругаться матом, но не быть чересчур вульгарными. И ты не мог не любить все это. Его распирала эта искренность. У него не только футбол — жизнь была искренней.
В начале лета-2018 мы компанией друзей отправились на Нарочь. Позвонили Капскому: Анатольич, если хочешь — приезжай. Ему надо было 180 километров преодолеть, но он только сказал: "Сейчас я немного разберусь с делами". И приехал.

Мы остались на ночевку, у нас был катер. И ему так было хорошо, он так искренне улыбался. Вспомнили все наши истории, посмеялись. Ему это оказалось очень нужно — это было видно.

Когда мы познакомились, он еще курил. Эта страсть к курению, конечно, тоже сделала свое черное дело. По-моему, он бросил в 2004-м. Если бы пораньше… Но — знал бы прикуп…

***

Жизнь Капского — борьба с первого дня. Два года на вытяжке. Один раз поборол с рак, второй, третий… Столько раз победил, создал такой яркий клуб, который выиграл столько трофеев, столько всего построил!

Сколько людей получили от него условия, которые помогли и помогают им в жизни. Скольким людям он дал рабочие места — ну как это все оценить, подсчитать? А ведь строить можно было и свой дом, и детям, и внукам.

Капский в 2018-м чувствовал себя плохо, но никому не желал этого говорить и показывать. Он не особо хотел, чтобы я приезжал к нему в больницу. По телефону всегда был рад пообщаться. Но ему было плохо от мысли, что его увидят слабым, больным. Поэтому когда по телефону разговор доходил до моего "так может я все-таки приеду?", он отнекивался. Даже диагноз не хотел мне говорить. Тогда я стал ему названивать постоянно с этим вопросом, и он, наконец, признался: "Рачок". Так и сказал.

Я перестал задавать вопросы. Просто молчал, потому что понимал: если Капский хочет рассказать, он сам расскажет. Болезнь его угнетала: он привык, что по жизни мог решить любой вопрос. И вдруг столкнулся с непосильной задачей. Как-то сказал в те дни: "Все, что угодно, только не стать овощем".

Последний раз мы виделись в мой сентябрьский приезд во время перерыва на матчи сборных. Навестили его с Захарченко и Ступенем. Анатольич уже что-то такое чувствовал: "Ну, приезжайте". Мы так тепло пообщались, посмеялись, у него было отличное настроение. Стояла хорошая погода, он с нами прошелся. А про себя, наверное, думал: прощаюсь с ними.

Потом уже Андрей Капский рассказал мне: он все чувствовал. За несколько дней до смерти сказал: если у Виктора Михайловича и Ермаковича будет игра — подержите меня в холодильнике, чтобы они после нее прилетели ко мне на похороны. У меня просто все разорвалось внутри…

...На телефоне входящий: "Капская Алла". И у меня сразу аж ноги подкосились. Моя жена шла рядом. По голосу Аллы я понял, что произошло...

***

Алла Капская — человек, который продлил Анатольичу жизнь на несколько лет. Довольно продолжительное время он держался во многом благодаря жене. В самые тяжелые моменты она не просто была с ним — она делала все, чтобы он двигался дальше.

Последний месяц она провела с ним в больнице, ночами не спала — чтобы перевернуть, подать, принести. Как у нее хватило сил, мудрости, терпения для жизни с настолько темпераментным человеком? Одной ей известно. "Алла, б…, давай неси! Это надо сюда подать…" — он так командовал ее праздничными столами.

Она позволяла ему быть сильным. Но при этом была одной из немногих, кто мог его переубедить. Другое дело, что у нее были и такт, и ум, чтобы пользоваться своим влиянием на мужа только в исключительных случаях. Она тонко чувствовала, когда Анатолию Анатольевичу нужна поддержка, когда его нужно направить.

Алла умела гасить дикие вспышки гнева Капского. Она прошла с ним все эти болезни. Представьте: первый рак, второй, сердце… Мало кто, кроме нее, мог ответить ему: "Толя, да послушай ты меня…" При этом она умела быть в тени. Умела не лезть в футбольные дела — этим Капский был бы оскорблен до глубины души. Алла — уникальное сочетание железного характера и мягкости, доброты, заботы.

Анатольич на обед доставал "ссобойку": "Это ж Алла приготовила". Очень гордился этим. "Она специально встает раньше меня, чтобы все сделать", — говорил. А с меню Капского все не так просто — у него ведь еще и панкреатит был, все подряд не завернешь. Для него эта забота была очень важна. Все супы в больнице у Анатольича не местного приготовления были — "это Алла привезла".

Она никогда не пыталась затмить его или даже оказаться с ним рядом в кадре. Приезжая на футбол, садилась подальше, поскромнее. У Капского в этом плане места были распределены: "Я здесь сижу, тут никто ко мне не лезет, смотрю футбол".

***

Капский и в команде за женами футболистов следил внимательно. В идеале, конечно, ему хотелось, чтобы все они были похожи на Аллу. Настоящая жена игрока должна уметь варить борщ, салаты готовить, мужа ждать, давать ему возможность расслабиться после игры.

Каждую новую женщину возле своих игроков он сканировал. Оценивал: как говорит, как одевается, как ведет себя. Потом — как готовит. Насколько любит супруга. Быстро распознавал, кто кем в паре управляет — жена мужем или муж женой.

Для него это была не праздная информация. При заключении контракта он уже знал, кто командует — сам футболист или жена. Понимал, каким может быть воздействие женщины на игрока, как она сказывается на выступлениях. Настоящая спутница жизни должна думать о следующем матче не меньше мужа. Если "эта сучка не про футбол думает, а про то, как жить красиво, ничего не делая", — будет беда.

Подкаблучник или нет — один из его любимейших вопросов касательно футболиста. Подкаблучников он не любил. В идеальной футбольной семье по Капскому слово мужа должно быть законом.

Однажды в начале отношений с женой мне не понравилась, как она себя повела. Я сунул ей букет в руки, поймал такси, запихнул ее в машину и сказал: вот тебе цветы, вот тебе деньги на дорогу — езжай домой и на этом все. Разумеется, в связи с этим у меня настроение было так себе. Зато Капский, услышав эту историю, оказался в восторге! "Да? Ты ее так отправил! Е… твою, красавец какой!"
У каждого футболиста жена должна была быть настоящая — всегда за мужа, поддерживает, помогает. При этом она обязана красиво одеваться, уметь делать что-то руками, а не ногти раскрасить и дома сидеть.

"Баба должна мужа уважать" — Капский ненавидел, когда жена на мужа смотрит сверху вниз, с пренебрежением. Если пытается как-то мужа принизить, возмущался страшно.

При желании он мог бы запросто влиять на футболиста через жену. Но таким Капский принципиально не занимался — это означало бы, что игрок ментально совсем слабый. А вот некоторые жены ему пытались звонить и решать свои вопросы. Что лишний раз доказывало ему: не наш человек. Реагировал он на это резко — разбирался с мужем, который слабо контролирует ситуацию: "Х… твоя жена мне звонит?! Нах… мне это надо?! Буду я еще вашей х… заниматься!"

А жены — да, звонили. В основном по весьма прозаической причине: зарплата у мужа не такая. Или не ту квартиру клуб ему приобрел. Футболисту в таких случаях доставалось: "Что это за мужик, который не может жену в ежовых рукавицах держать?!"

Был однажды эпизод: жена одного работника офиса БАТЭ наехала на Капского. Мол, футболисты из вас, Анатолий Анатольевич, человека сделали, они на поле умирают, а вы тут все лавры пожимаете. Дело было на чествовании — она, понятное дело, находилась в довольно смелом состоянии.

А у Капского сразу щелкнуло: на что муж на кухне тихонько ей жаловался, жена с пьяного языка ему и ретранслировала. Участь работника была решена: с того самого времени пошел недолгий обратный отсчет его дней в клубе.

Единственные звонки от жен, которые он еще мог вытерпеть — это благодарственные, в стиле: Анатолий Анатольевич, спасибо за все!

Я свою жену сразу предупредил: не вздумай вообще когда-либо заговорить с Капским о контрактах или каких-нибудь моих деньгах! Причем давно сказал, еще до полного понимания сути, кто такой Капский.

В женах Анатолий Анатольевич разбирался идеально. И это просто уму непостижимо: завод на четыре тысячи человек, команда, клуб — и при этом еще знал, что творилось в голове каждой жены футболистов БАТЭ.

Муж должен свою жену воспитывать — в этом он был уверен на сто процентов. Так же, как и в том, что не может нормальный человек не любить футбол. Так и говорил: "Только пид… футбол не любят".

***

Капский не старался убить своим авторитетом. Он никогда не высказывался о матче первым. Сначала давал возможность прокомментировать тебе, прощупывал. И только потом говорил сам — еще одно качество умного человека и руководителя. Я мог сказать: в целом, мне понравилось. А он добавить: да, в целом хорошо, но вот здесь и здесь х… была. Если он сразу начинал ругаться, значит, матч был полностью провален.

Один раз он серьезно перебрал с разносом. После 0:0 в Паневежисе. Он зашел в раздевалку и просто размазал Пашу Нехайчика. Потом, когда остались один на один, я ему сказал: "Анатольич, ну если вы так размазываете футболиста, как он потом сможет за нас играть?" И Капский, кстати, пошел мириться с Пашей. Извинился, признал, что был неправ. Этого он не стеснялся. Сразу, конечно, кипел, говорил "иди нах..!", потом дулся, но в конце концов признавал: да, здесь я был неправ.

Под раздачу редко попадал один и тот же футболист — "нагрузку" он распределял. Если кто-то не нравился, Капский пытался выдавить игрока из команды по-другому, убеждая тренерский штаб. Не прокатывало — он отставал. В этом плане с ним было легко: если тренер вставал на защиту игрока, говорил, что футболист нужен — он не мог против этого пойти.

Разнос Капского — это в редком случае просто крик. Пар он мог и так выпустить, покричав на кого-то еще. С командой он даже в эмоциональных ситуациях продолжал считать на два хода вперед. Если он кричит, значит, скоро важная игра, а форма неважная, надо улучшить. Или тренеру, или команде. Для повышенного тона должны быть веские основания. И Капский "делал погромче" всегда неспроста.

Но когда-нибудь происходили совершенно удивительные вещи. Например, в 2000 году мы проиграли в Лиде 1:2. Юра Жевнов пропустил дальний удар — Хохлач с 40 метров забил. Ген Геныч Якубовский судил, поставил штрафной, Витольд влупил чуть ли не с центра поля — ну и попал. В итоге мы проиграли. Все с понятным нетерпением ждали послематчевых комментариев босса.

Капский зашел в раздевалку, окинул ее взглядом и вдруг спокойно сказал: "Зато у вас бутсы красивее". И вышел.

***

Помню такой случай. Криушенко в минское "Динамо" перетащил Сергей Викторович Корнеев — был тогда в столичной команде такой спортивный директор. Вскоре после этого у нас в клубе состоялось совещание — на нем присутствовали Капский, Захарченко, Деменцевич.

Сидим — и Корнеев Капскому начинает названивать. А у Анатольича с ним были вроде как неплохие отношения до истории с уходом Криушенко. Но тут стало понятно, что, несмотря на эти неплохие отношения, Корнеев увел у него тренера. Капский не ответил раз, второй. На третий говорит: "Б…, х… он мне звонит, зае…!" Но трубку все-таки снял: "Серый, нах… ты мне звонишь? Если кому-то помочь, то давай будем решать, говори, кому. Со всем остальным — пошел ты нахер!"

Меня это тогда очень поразило. Если надо кому-то помочь, он готов был это делать даже со злейшим врагом. Но больше с ним никаких дел иметь не собирался.

Я в такой ситуации вообще разговаривать не стал бы ни на какие темы. А Капский мог — ради хорошего дела, скажем, лечения больного ребенка, готов был через себя переступить.

***

Не было бы Капского — не было бы многих побед. Это абсолютно точно. Все эти виктории — просто продолжение магии Анатольича. Той самой, которая и БАТЭ привела на "Сантьяго Бернабеу" 12 лет назад.
"Смотри, б…, чтобы только не обоср…!" — говорил Капский. Он тоже тогда получал опыт, которого ни у кого из нас не было.

"Ну, х…, обоср…" — сказал он после "Барселоны" в 2011-м. И я был согласен. Стесняться этих слов не нужно. Мы же понимали, что попали под лучшую команду в истории футбола. Думаю, даже теперешние суперклубы к той "Барсе" еще не приблизились. Золотой возраст Месси, Хави и Иньесты плюс топ-тренер, с которым они четко знали, что делать. Да, они были мегасилой. Но и мы обоср… — лучше и не скажешь. У нас пару человек на поле тогда просто сковал страх. Из своей штрафной мы особо не выходили. А тренерский штаб перегрузил информацией футболистов.

Капский тонко понимал футбол. Неудачных по результату матчей, после которых он приходил в раздевалку и говорил "молодцы", было на удивление много. Он любил тяжелые победы на жилах. Капский чувствовал нерв игры. Например, ему очень понравилась ничья с "Миланом" в Минске. Он получил удовольствие — говорил: "Лучше победы!"

Или ничья с "Зенитом" в Питере. А еще больше — проигранный петербуржцам матч в Минске. После него он был очень доволен. Мы тогда на команду Адвокаата оказали большое давление, они отбивались, остались вдесятером после удаления Пюигренье. БАТЭ возил неслабую команду — для Капского это очень много значило.

***

До определенного времени у Капского была традиция: он приезжал на стадион и шел в раздевалку. Со всеми здоровался, спрашивал, как дела, насколько готовы к игре, с кем-то мог пообщаться подольше. Капский обожал беседовать с игроками. Но не все футболисты любят, когда перед игрой президент отвлекает от мыслей о матче. В БАТЭ это особо не обсуждалось — традиция пошла еще со времен Пунтуса и благополучно пережила эру Криушенко.

И вот мы с Капским зарубились из-за какой-то ситуации. Была рядовая игра, выглядели мы плохо. Слово за слово, сцепились. В процессе обмена аргументами я сказал ему: "А какого хера вы вообще в раздевалку до игры заходите?" Он мгновенно среагировал: "Е… твою мать! Вот ты как со мной?! А я думал, что помогаю! Ну, раз ты так говоришь, хер я теперь когда зайду в раздевалку до игры. Разбирайтесь сами". И слово сдержал — за оставшиеся мои три сезона в БАТЭ он больше этого не делал.

Хотя вообще ответственность он налагал на тебя колоссальную. Помню один эпизод. Сезон-2008, мы плохо стартанули: без поражений, но две победы и четыре ничьи в шести турах. И только шестое место. Его тогда накрутили "советники". "Пора бы уже с Виктора Михалыча и спросить, б…", — сказал он как-то. Очень хорошо мне это запомнилось.

Потом мы поехали в Литву на сбор, там хорошо поработали, у нас пошла серия побед, лигочемпионская квалификация. Но вот это "пора бы и спросить" — при том, как он мне доверял, — все равно прозвучало.

***

У него уже одно легкое не дышало, а он еще сам ходил, разговаривал по телефону, шутил даже. Страшно не хотел лежать, чтобы за ним кто-то ухаживал. "Все, что угодно, приму, только бы в овощ не превратиться", — повторял.

Невероятный факт: в реанимацию 21 сентября, накануне смерти, он пошел на своих ногах. Ему сказали: давай-ка лучше туда на всякий случай. Он спокойно поднялся и перешел. Хотя он уже все чувствовал — давление у него было просто ниже нижнего предела. И какую нужно иметь мощную волю, чтобы не паниковать, не причитать, а сохранять полную ясность сознания. И даже между строк давать указания, что делать потом. После...

pressball.by