Во дворе убираю за Топой. Как обычно думаю: "Маленькая, маленькая, а гадит как большая. Может кормить её перестать? Так она ж жалобу тут же напишет, умная ж. Щас все умные! Понаприедут от Гринписа до следственного комитета. А оно мне надо?"
Мои размышления о тяжёлой судьбе ассенизатора прерывает незаметно подошедший Дядя Петя. Видать, прошлое советника в Анголе вспомнил, и подкрался, как учили.
- Вот смотрю, я на тебя Викторович. И жалко мне тебя. У тебя ж сын кино снимает, сам ты стихи пишешь. Я правда не видел, не читал, но мне дочка рассказывала.
- Ну, бывает, иногда, - говорю, - Только не стихи, а прозу.
- Один черт! Наверно, за ручку с министрами здороваешься, а говно собачье убираешь. Как же ты потом с ними общаться после такого можешь?!
Сражённый его убийственной логикой замечаю:
- Так я ж вроде не руками, да и не пахнет от меня. А кто ж убирать то за Топой будет???!!!!
- Вот! А я о чём! Давай я тебе унитаз продам! Хороший унитаз! Трубу от него прям в выгребную яму выведем, воду к бачку подведём, и будет твоя псина как королевишна на унитазе сидеть, а тебе и убирать ничего не надо будет.
Представив Топу, королевишной сидящей на унитазе, я прыснул от смеха.
- Дядя Петя, да как я её заставлю на этот унитаз ходить? Да ещё и смывать за собой!
Почесал, ангольский советник голову и заявляет:
- Так, ты это, твой унитаз ты и думай! Ты ж писатель! Я тебе идею дал! С тебя десятка за идею! И полтинник за унитаз. Щас принесу. Пусть твоя Баскервиля на него смотрит и привыкает.
Сошлись на двадцатке за всё. Через десять минут Дядя Петя унитаз приволок....
Вон, третий день стоит белым айсбергом во дворе... Ни в какую Топа на него не загоняется. Может, не привыкла? А может, у кого какие идеи есть?